«Я хотел бы умереть на Пасху, под звон колоколов»
.
Новомученик Василий Оптинский
«В Оптину приехали космонавты, разыскивавшие даже не монастырь, но ту точку пересечения координат, где над землей вздымался в небо столп света. Они засняли из космоса свечение. Это была Оптина, она еще в руинах, но источает уже земля благодатный свет.
Рубеж в истории Оптиной пустыни - Пасха 18 апреля 1993 года. И Оптина прошла через то огненное испытание, из которого она вышла уже иной. В этот день в нашу жизнь зримо вошла вечность. В храме перед открытыми Царскими Вратами стояли три гроба, и люди с ослепшими от слез глазами шли к братьям с последним целованием: «Христос воскресе, отец Василий!», «Христос воскресе, Трофимушка!», «Христос воскресе, отец Ферапонт!». Душа почему-то не вмещала этой смерти - с братьями шли христосоваться, как с живыми, и, выбрав самое красивое пасхальное яичко, клали на край гроба, наивно подталкивая поближе к руке. «Христос воскресе, родные!»
Так и стоят до сих пор перед глазами три гроба, окруженные, будто венцами, яркой радугой пасхальных яиц. А над онемевшим от горя храмом звучал с амвона тихий голос игумена Павла: «Вот жили мы, жили и не знали, что среди нас живут святые».
Как стремительно краток был их монашеский путь! Врач Ольга Анатольевна Киселькова, знавшая о.Василия еще по Москве, сказала о его пути: «Это было восхождение по вертикальной стене».
В храмах России уже пишут их иконы, а люди приезжают в Оптину, чтобы рассказать о случаях дивной помощи по их молитвам».
Во вторник пасхальной седмицы 1993 года на новом братском кладбище в Оптиной Пустыни встали одновременно три креста. Кровь же погребённых под ними монахов пролилась на могилы великих для России, для всего мира старцев. Временная звонница, на которой закланы двое - творцы пасхального благовеста, - была поставлена спешно к Пасхе девяносто первого года на пустыре старого монастырского кладбища. Убийца, а он был человекоубийца от начала (Ин. 8, 44), рукой своей действительной жертвы (убитые монахи - не жертва его) выгравировал на страшном ритуальном мече своё прозвище и число.
Пасха 1993 года в Оптиной Пустыни началась, как обычно, с пасхальной полунощницы, за ней был крестный ход в Иоанно-Предтеченский скит - по установившейся традиции возрождающейся обители. Затем началась пасхальная заутреня, переходящая в раннюю Литургию.
Говорят, что грядущие события отбрасывают от себя тени. У многих было ощущение чего-то тяжелого. Даже певчие на двух клиросах иногда сбивались. Некоторые паломники говорили, что они как бы заставляли себя радоваться. Служба закончилась в шестом часу утра, и братия пошла разговляться в трапезную. После трапезы иноки Трофим и Ферапонт вернулись на монастырскую звонницу - возвещать всем людям радость о Христе Воскресшем.
Буквально через десять минут пасхальный звон оборвался. Встревоженные паломники, прибежавшие в монастырский медпункт и в келью наместника, который в это время беседовал с монастырской братией, сообщили, что звонарей не то избили, не то убили. Выбежавшие насельники в предрассветных сумерках увидели на помосте звонницы двоих иноков. Оба лежали неподвижно. Понять, как в страшном сне, было ничего невозможно: наверное, кто-то их так сильно ударил, что они потеряли сознание, а может быть, сильно ушиблись, когда падали. Какая-то женщина крикнула: "Вон ещё третий", - на дорожке, ведущей к скитской башне, увидели ещё одного лежавшего на земле монаха. Инока Трофима стали переносить в храм. Его голубые глаза были широко раскрыты, и неясно было, теплилась ли в нем ещё жизнь, или его душа уже разлучилась с телом. Как только вошли в раскрытые двери ближайшего к звоннице Никольского придела, братия, переносившие о. Трофима, увидели на белом мраморном полу Введенского собора струйку крови. Значит, ударили ножом или чем-то острым... В это же самое время монастырский врач послушник Владимир пытался прямо на звоннице делать искусственное дыхание о.Ферапонту, но вскоре понял, что это уже бесполезно...
Третьим был иеромонах Василий, направлявшийся исповедовать богомольцев на скитской Литургии, которая началась в шесть утра. Некоторые из подбежавших к нему не могли даже сразу узнать, кто именно из оптинских священноиноков лежит перед ними, так было обескровлено лицо батюшки. Он не проронил ни одного стона, и только по его глазам можно было догадаться о тех страданиях, которые он испытывал. Игумен Мелхиседек бежал с одеялом, чтобы перенести на нём о. Василия, но его уже понесли на руках во Введенский собор и положили в Амвросиевском приделе напротив раки с мощами.
Одна из женщин слышала, как смертельно раненный о. Трофим, продолжавший ударять в колокол, сказал, теряя сознание: "Боже наш, помилуй нас..." Кто-то из паломников видел подбегавшего к звонарям человека в шинели. На крыше сарая, стоящего у восточной стены монастыря, обнаружили следы, рядом с сараем валялась шинель. Когда её подняли, с внутренней стороны увидели небольшой кинжал. Лезвие было блестящим. Возникло ощущение какой-то нереальности: не мог же убийца успеть вытереть его до блеска, да и зачем ему могло это понадобиться? Но тут под стеной деревянного двухэтажного флигеля, что между сараем и скитской башней, нашли огромный окровавленный меч. Его не стали трогать, чтобы не оставлять лишних отпечатков пальцев. Картина убийства начала как-то проясняться.
Шинель повесили на ограду вокруг фундамента бывшей церкви Владимирской иконы Божией Матери. Там уже стоял братский духовник схиигумен Илий, вокруг которого собрались братия и паломники. О. Илий сразу сказал о происшедшем: "Не может быть и речи о том, что это случайное убийство - это дело рук слуг диавола".
Всё это происходило, когда о. Василия переносили во Введенский собор. Ждали прибытия "скорой помощи" и милиции. Брат Владимир начал делать перевязку - рана была ужасной, сквозной. Женщин, ночевавших в храме, попросили удалиться из Амвросиевского придела - никто не должен видеть тело монаха.
Служивший Литургию в Иоанно-Предтеченском храме скитоначальник иеромонах Михаил уже недоумевал, почему не приходит всегда такой обязательный о. Василий, когда я вошёл на прокимне перед чтением Апостола к нему в алтарь.
- Батюшка, помяни новопреставленных убиенных иноков Трофима и Ферапонта. - Какого монастыря? - Нашего.
- Вот как Господь почтил Оптину... Теперь у нас есть мученики. На Пасху!..
- Помолитесь о здравии о. Василия, он тяжело ранен. Сразу после чтения Евангелия возгласили заздравную ектению, к которой были добавлены три прошения о тяжко болящем иеромонахе Василии. Затем - случай ведь был особенный - началась заупокойная ектения с молитвой "Боже духов и всякия плоти". Из богослужебной заздравной просфоры о. Михаил вынул частичку о здравии иеромонаха Василия, а из заупокойной - о упокоении иноков Трофима и Ферапонта. У служащего иеродиакона Илариона по щекам текли слёзы.
А когда Литургия заканчивалась, в храм пришёл иеродиакон Стефан и сказал поющей братии, что из больницы сообщили о кончине о. Василия. Это услышали богомольцы, и храм огласился рыданиями.
... Позднюю Литургию служили в храме Преподобного Илариона Великого, расположенном за монастырской оградой. Паломники недоумевали, почему на Пасху закрыты монастырские ворота и никого не пускают. После того как тела новомучеников привезли из больницы, их положили в храме Преподобного Илариона Великого и непрерывно читали Псалтирь по инокам и Евангелие по священноиноку.
«….Жертва Господу
Пение оборвалось разом от какой-то звенящей тишины в ушах. Почему молчит Оптина и не слышно колоколов? Воздух в эту пору гудит от благовеста.
Бросились на улицу, всматриваясь в монастырь за рекой - в рассветном тумане белела немая Оптина. И эта мертвая тишина была знаком такой беды, что бросились к телефону звонить в монастырь и обомлели, услышав: «В связи с убийством и работой следствия, - сказал сухой милицейский голос, - информации не даем».
Н а Пасху 1993 года в благодарственную жертву Господу принесли себя трое оптинских новомучеников. Все трое соборовались в Чистый Четверг, причастились перед самой кончиной и приняли смерть за Христа, работая Господу на послушании. И Господь дал знак, что принял жертву, явив в час смерти в небе знамение. Свидетелями его были трое - москвичка Евгения Протокина, паломник из Казани Юрий и москвич Юлий. Она ничего не знали об убийстве, уехав из Оптины сразу после ночной пасхальной службы и теперь стояли на остановке в Козельске, дожидаясь автобуса на Москву. Слушали пасхальный звон, глядя в сторону монастыря. Вдруг звон оборвался, а в небо над Оптиной будто брызнула кровь. Про кровь никто из них не подумал, глядя в изумлении на кроваво-красное свечение в небе. Они посмотрели на часы - это было время убийства. Пролилась на земле кровь новомучеников и, брызнув, достигла Неба.
И все длилось эта немая Пасха с криком боли в душе: почему безучастно молчит Россия, когда льется невинно православная кровь? Неужели мы опять забыли, что молчанием предается Бог?!
Сорок дней и ночей, не смолкая, гудели колокола Оптиной, будто силясь разбудить русский народ. Но знак беды не был услышан, а уже через полгода шли танки на Белый дом. И было много крови в тот год.
«О Россия, Россия, - сказал после революции духовник Царской семьи архиепископ Феофан Полтавский. - Как страшно она погрешила перед благостью Господней. Господь Бог благоволил дать России то, чего ни одному народу на земле не давал. И этот народ оказался таким неблагодарным. Оставил Его, отрекся от Него, и потому Господь предал его бесам на мучение. Бесы вселились в души людей, и народ России стал одержимым, буквально бесноватым… Но одержимость эта пройдет по неизреченной милости Божией, народ исцелится. Народ обратится к покаянию, к вере. Православие в ней возродится и восторжествует».
Инок Ферапонт
«В нем чувствовался огромный внутренний драматизм и напряженная жизнь духа, какая свойственна крупным и сложным личностям. Что за этим стояло, не знаю. Но это был человек Достоевского», - вспоминал о нем художник Сергей Лосев.
Был такой случай. К дежурному по храму подошел приезжий, сказав о себе, что в монастырь он попал случайно и, сомневается в душе, а есть ли Бог? «Бог есть! - сказал он взволнованно. - Я увидел здесь, как молился один монах. Я видел лицо Ангела, разговаривающего с Богом. Вы знаете, что среди нас Ангелы ходят!» - «Какие Ангелы?» - опешил дежурный. А приезжий указал ему на инока Ферапонта, выходившего из храма.
«Молитва должна быть главным подвигом инока», - писал святитель Игнатий Брянчанинов. У инока Ферапонта была такая жажда молитвы, что ее не насыщали даже долгие монастырские службы. У него умирала в больнице его мать. За ним стояла его далекая от Бога родня с некрещеными сестрами и тот глухой таежный поселок, где, сгорая от водки, рано ложились в землю его сверстники. Когда позже на могилки оптинских братьев приехал молодой сибирский священник о.Олег (Матвеев), он рассказал, что в иных местах Сибири до ближайшего храма надо лететь самолетом, а вокруг секты такого черного толка, что, уезжая из дома, он увозит жену с детьми к родственникам из-за угроз убить их. «Дайте нам, какие можно, материалы о наших сибиряках-новомучениках, - сказал священник. - Они наши первопроходцы и молитвенники, а за ними стоит Сибирь».
Тайну своей необычайно напряженной молитвенной жизни перед смертью инок Ферапонт унес с собой. Но иноку Макарию (Павлову) запомнилось, как о.Ферапонт однажды сказал при всех: «Да, наши грехи можно только кровью смыть».
И нок Ферапонт всю свою краткую монашескую жизнь молил Спасителя о прощении грехов. И подвиг его жизни - это подвиг покаяния.
Инок Трофим
«Т рофим был духовный Илья Муромец, и так по-богатырски щедро изливал на всех свою любовь, что каждый считал его своим лучшим другом». Он кочергу шутя завязывал бантиком. А однажды, запомнилось, он был чем-то расстроен и, продев между пальцами гвоздь-сороковку, сотворил молитву: «Господи, помилуй!» От гвоздя после этого осталась спираль. Был мастером - золотые руки, и каждое дело исполнял так талантливо, будто сызмальства был обучен в нем.
Поверить в сугубое постничество о. Трофима было трудно - всегда неутомимо-бодрый, радостный, вид имел цветущий. Трофима все любили и, казалось, знали. А после убийства выяснилось - человек он был закрытый и сотаинников не имел.
«В споминаю Трофима, вижу картину, - улыбается паломник Виктор Прокуронов, - приезжает Трофим с поля, а к нему со всех сторон спешат дети и бегут, ласкаясь, собаки. А монастырские кони уже тянут шеи, норовя положить ему голову на плечо». Дети любили инока восхищенной любовью.
Трофим был истинный монах - тайный, внутренний, а внешней набожности и фарисейства в нем и тени не было. Плохих людей для него на земле не было, и любой человек в любое время дня и ночи мог обратиться к нему за помощью и получить ее.
Инока Трофима узнавали еще издалека по его стремительному летящему шагу. «На молитву надо спешить, как на пожар», - писал преподобный Оптинский старец Антоний. Именно так спешил и летел в храм инок Трофим, опережая по пути многих.
Он был тайный аскет, но аскет радостный и являющий своею жизнью торжество духа над плотью.
Иеромонах Василий
Отец Василий был монументален от природы. Рост под два метра, могучие плечи. На исповеди никогда не садился, не замечая предложенного стула, и выстаивал Великим постом на ногах по 18 часов в сутки.
Была в нем действительно особая чуткость к благодати, и на Пасху это было заметно. Воскресение Христово он переживал с такой силой, что в сияющих глазах вдруг проступали слезы, и он жил уже будто вне времени.
Ему дано было впитать в себя ту огненную веру исповедников и новомучеников Российских, от которой до монашества был уже краткий путь.
Э то был русский человек с тем характерным чувством вины за все происходящее, какое свойственно людям, наделенным силою жертвенной высокой любви. Вот одна из последних записей в дневнике: «Возлюбить ближнего, как самого себя, молиться за него, как за самого себя, тем самым увидеть, что грехи ближнего - это твои грехи, сойти в ад с этими грехами ради спасения ближнего. Господи, Ты дал мне любовь и изменил меня всего, и теперь я не могу поступать по-другому, как только идти на муку во спасение ближнего моего. Я стенаю, плачу, устрашаюсь, но не могу по-другому, ибо любовь Твоя ведет меня, и я не хочу разлучаться с нею, и в ней обретаю надежду на спасение и не отчаиваюсь до конца, видя ее в себе».
Рассказывает иеромонах Ф.: «Перед Пасхой я дважды исповедовался у о.Василия. Уже на исповеди у меня мелькнула догадка, что о.Василий имеет дерзновение брать на себя чужие грехи. Утром Страстной Субботы о.Василий говорил проповедь… То, что я услышал, подтвердило догадку - да, о.Василий берет на себя наши грехи, считая их своими. Как раз в ночь перед этим я читал об одном старце, умиравшем воистину мученически, поскольку он набрал на себя много чужих грехов. И я думал об о.Василии: да как же ты, батюшка, умирать будешь, если берешь на себя наши грехи?». Лишь великие Оптинские старцы и подвижники древности имели такое дерзновение. Отец Василий себя подвижником не считал. И речь идет о вынужденных действиях или о подвиге русского монашества в тех беспримерных условиях, когда лежали в руинах монастыри, не хватало священников, а у молодых иеромонахов от перегрузок рано пробивалась седина в волосах».
«У вас, как у нас в сорок первом, - сказал отец одного инока, воевавший солдатом в Великую Отечественную войну. - Молодые да необстрелянные, а с эшелона - и прямо в бой». Словом, шел тот монашеский «сорок первый год», когда кто-то должен был ползти под танки и сходить ради спасения ближнего в ад».
«Дорог каждый день»
«Наш дом стоит на горе, и отсюда открывается очень красивый вид на Оптину пустынь, расположенную вдали за рекой, - вспоминает студент Петр Алексеев. - Отец Василий залюбовался видом и сказал: «Когда начнутся гонения, мы придем жить к тебе». И тут же пошел с батюшкой по саду, намечая, где можно поставить часовню и молиться здесь, если монастырь из-за гонений закроют. Меня поразило тогда, что они говорят о гонениях, как о чем-то реальном, и даже ГОТОВЯТСЯ к ним».
Таково устроение монашеской души, чутко улавливающей дыхание опасности, еще неведомой миру.
В споминают, что перед Пасхой инок Трофим читал книгу Сергея Нилуса «Близ грядущий антихрист или царство диавола на земле». Книга потрясла Трофима, и он зачитывал из нее отрывки друзьям. Кто-то при этом спросил его: «А ты не боишься, что тебя убьют?». Иеродиакон Серафим запомнил ответ: «Знаешь, я к смерти готов». В последнем письме к родным, еще далеким от церкви в ту пору, он умоляет их спешить в храм: «Дорог каждый день. Мир идет в погибель».
О.Василий сказал в проповеди: «Кровь мучеников и поныне льется за наши грехи. Бесы не могут видеть крови мучеников, ибо она сияет ярче солнца и звезд, попаляя их. Сейчас мученики нам помогают, а на Страшном Суде будут нас обличать, ибо до скончания века действует закон крови: даждь кровь и приими Дух». А еще он сказал: «Каждый свершенный нами грех должен быть омыт кровью».
Когда это свершилось, покойная ныне блаженная Любушка сказала: «Иначе участь Оптиной и многих была бы иной».
На Пасху трое новомучеников были причастниками, и их кровь соединилась с кровью Христовой. Игумен Н. с братией осторожно стесывали с пола звонницы эту намокшую от крови щепу, настилая новый пол. И как когда-то в римском Колизее христиане бережно собирали песок с кровью мучеников, так и ныне люди благоговейно разбирали по щепотке землю, напитанную кровью о.Василья, и окровавленную щепу со звонницы. И дано было этим святыням разойтись потом по всей России и ладанках и мощевиках.
«Пасхальный пир»
У могил новомучеников на душе становится светло. Даже в воздухе будто что-то меняется, а в Оптиной говорят: «Здесь всегда Пасха».
У Господа много святых, но эти свои, и все в их жизни для нас узнаваемо: то же детство в домах без икон и мучительный поиск Бога. Их жизнь похожа на жизнь многих - внешне обычную и вроде устроенную, но кровоточивую изнутри. Вся Россия ныне - кровоточивая, и на нашей многоскорбной державе, перепробовавшей на себе все учения и лечения от марксизма до мондевиализма, похоже, сбывается притча о кровоточивой жене: «много претерпела она от многих врачей, истощила все, что было у нее, и не получила никакой пользы, но пришла еще в худшее состояние» (Мк. 5, 26).
Трое оптинских братьев - это молодая православная Россия, и вместе со всеми они вошли однажды в храм. Но вошли с той огненной верой в Господа, с какой кровоточивая жена устремилась к Христу, уверовав, что исцелится, коснувшись его ризы. Не для того ли Господь прославил в чудотворениях трех оптинских новомучеников, отдавших жизнь за православную веру, чтобы услышала страдающая Россия глас Господа нашего Иисуса Христа: «Дерзай, дщерь, вера, твоя спасе тя»?
Отец Василий был лучший канонарх Оптиной. Объятый радостью, он канонаршил на свою последнюю Пасху, выводя чистым молодым голосом: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». И поет братия, и поет весь храм: «Пасха священная нам днесь показася; Пасха нова святая: Пасха таинственная…».
«И словно срывается с уст возглас: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его», - писал он в первую свою оптинскую пасху. - Что за великие и таинственные слова! Как трепещет и ликует душа, слыша их! Какой огненной благодати они преисполнены в Пасхальную ночь! Они необъятны, как небо, и близки, как дыхание. В них долгое ожидание, преображенное в мгновение встречи, житейские невзгоды, поглощенные вечностью, вековые томления немощной человеческой души, исчезнувшие в радости обладания истиной. Ночь расступается перед светом этих слов, время бежит от лица их… Храм становится подобен переполненной заздравной чаше. «Приидите, пиво пием новое». Брачный пир уготован самим Христом, приглашение звучит из уст самого Бога. Уже не пасхальная служба идет в церкви, а пасхальный пир. «Христос воскресе!» - «Воистину воскресе!» - звенят возгласы, и вино радости и веселия брызжет через край, обновляя души для вечной жизни».
Новомученицы Оптинские Ферапонте, Трофиме и Василие, молите Бога о нас!
Из книги Нины Павловой «Пасха красная»
Слово
ИЕРОМОНАХА ФЕОФИЛАКТА,
сказанное во время отпевания убиенных оптинских иноков
«Во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Христос Воскресс! Приближается к концу, братия и сестры, чинопоследование пасхального отпевания над тремя нашими усопшими собратиями - иеромонахом Василием, иноком Трофимом и иноком Ферапонтом. Память Оптиной Пустыни хранит очень много отпеваний и прощании с её насельниками. Очень много осталось письменных воспоминаний о том, как в Оптине провожали в последний путь, например, оптинских старцев, о чем мы можем читать в жизнеописаниях этих подвижников благочестия. Но сегодня здесь совершается нечто необычное, чудное и дивное. Те, которые населяли Оптину Пустынь и отошли ко Господу, сегодня носят разные наименования. Преподобного Амвросия Церковь причислила к лику святых, и теперь его называют преподобным и богоносвым оптинским старцем и всея России чудотворцем. Остальных старцев мы поминаем наименованием приснопамятных блаженнопочивших. А вот этих трёх братий мы поминаем титулом убиенных.
Всякий христианин, хороню знакомый с учением Церкви, знает, что на Пасху так просто не умирают, что в нашей жизни нет случайностей, и отойти ко Господу в день Святой Пасхи составляет особую честь и милость от Господа. С этого дня, когда эти трое братий были убиты, по-особому звучит колокольный звон Оптиной Пустыни. И он возвещает не только о победе Христа над антихристом, но и о том, что теперь земля Оптиной Пустыни обильно полита не только потом подвижников и насельников, но и крови оптинских братьев, и эта кровь является особым покровом и свидетельством будущей истории Оптиной Пустыни. Теперь мы знаем, что за нас есть особые ходатаи пред Престолом Божьим.
Кончина этих трёх собратий чем-то похожа на кончину Самого Господа нашего Иисуса Христа. Господь так же был предан невинно в последние дни Своей земной жизни в руки злодеев и умерщвлен. И эти три оптинских брала погибли от руки убийцы, которого они не знали, перед которым не были ни в чём виноваты, потому причиной этого убийства послужило сатанинское озлобление, ибо дьявол является человекоубийцей изначала.
При жизни монахов хвалить нельзя. Святые отцы говорят, что вообще никакого человека хвалить нельзя, можно человека хвалить лишь в состоянии его уныния. Но теперь, когда эти три собрата предлежат перед нами здесь своими телами, а души их предстоят сегодня, на третий день по их кончине, перед Престолом Божиим, мы можем вспомнить то хорошее, что было в их жизни. Вспомнить мы можем очень немногое, потому что мы гораздо удобнее замечаем лишь пороки и недостатки друг друга и мало соответствуем христианскому устроению, которое требует искать в другом положительных черт.
Первый, о ком надо рассказать, это иеромонах Василий. Он был уже в сане священника, и ему было трудно сокрыть те черты благочестия и подвижничества, которые он себе усвоил и усваивал с первых дней пребывания в Оптиной Пустыни. Все, кто его знал, могут сказать, что он пришёл проводить монашескую жизнь нелицемерно и не стремился никогда к тому, чтобы его скорее постригли, быстрее рукоположили, но думал о том, как стяжать в своём сердце Духа Святаго. Те, кто жил с ним по соседству или в ближайших кельях, могут вспомнить о том, что по ночам через фанерную перегородку было слышно, как он читал вполголоса Псалтирь, и хотя для того, чтобы делать поклоны, он клал на пол телогрейку или кусок войлока, было слышно, что он творит Иисусову молитву. Он служил в Оптиной Пустыни и в Москве при открытии Подворья в первое время, которое было самым трудным, самым тяжелым. И хотя там многое сгибало, расслабляло внутренне, он остался непоколебим. По свидетельству его родственников и близких, он таким же был и в миру. Все, хорошо знавшие о. Василия, как-то внутренне надеялись, что из него получится хороший батюшка, получится настоящий монах, к которому можно будет обратиться за советом, который никогда не оставит. Но, видимо, один суд - человеческий, а другой суд - Божий. И Господь судил ему перейти путь сей земли, чтобы предстательствовать за нас там, в невечернем дне Царствия Божия.
Инок Трофим трудился ещё в гражданской жизни в сельском хозяйстве, и здесь, в Оптиной Пустыни, на него возлагались большие надежды в устроении подсобного хозяйства, и он эти надежды оправдал. Он отличался простотой, незлобием, великодушием и всепрощением. Его добрые голубые глаза всегда светились внутренней радостью.
Инок Ферапонт останется в нашей памяти как человек скромный, молчаливый, как человек, который втайне творил каждую ночь пятисотницу с поклонами. Находясь на общих послушаниях, он трудился там, где ему определяло священноначалие монастырское.
Но, братие и сестры, любое событие должно нас в чём-то назидать, тем более кончина наших трёх собратий. И тут вспоминается ещё одно учение Церкви. Говорится о том, что Церковь не может не плодоносить, не может быть мёртвым организмом, в котором или есть спасающиеся, или их нет. И если христиане, и особенно монахи, живут ревностно, благочестиво и подвижнически, Церковь Божия наслаждается миром и благоденствием, когда же ослабевает эта духовная ревность, то начинаются гонения, убийства, и, как правило, гибнут лучшие сыны Церкви, ибо всякий грех омывается кровью.
Сегодня от некоторых мирян, которые соприкасаются отчасти с жизнью монашества, можно порой услышать такие слова, что сегодняшние монахи в лучшем случае бывают просто людьми добрыми и хорошими, что для нашего монашества, а тем более для монашества оптинского, не хватает одного очень важного момента - не хватает подвижничества. Монах не может просто оставаться тем человеком, каким он был в миру, это звание призывает к большему. Ещё преподобный Амвросий говорил, что суть монашества - это досаду подъяти и укоризну, нельзя жить в монастыре прохладно, здесь требуется особая ревность и усердие. И поэтому смерть этих трёх братьев служит укором и для меня лично, и назиданием для всех нас. Мы все должны очень серьёзно пересмотреть свою жизнь, подумать, как мы соответствуем жизни евангельской, насколько мы соответствуем званию монашескому.
Мы верим - эти братия сейчас благочестиво наследовали удел вечной блаженной жизни, потому что даже в отношении мирских лиц, и даже вне пасхального периода, сказано, что, убивая человека, убийца берет все грехи его на свою душу. Поэтому, братие и сестры, они отошли ко Господу, очистив свои немощи человеческие невинно пролитой кровью.
И мы сегодня не столько печалимся, сколько радуемся, потому что эти три брата благополучно начали и успешно завершили свой жизненный, монашеский путь, и обращаемся к ним с радостным пасхальным приветствием: "Христос воскресе!"
Из слова
СХИИГУМЕНА ИЛИЯ
на годовщину убиения оптинских иноков
Для верующего человека, для христианина смерть не есть страшная участь, не есть предел нашей жизни, но за смертью есть воскресение. Другое страшно - есть зло, есть грех... Поминая наших братьев, убиенных злодейской рукой, мы видим, что наша печаль растворяется в нашей вере в то, что они по смерти живы: пострадавшие, они обретут от Господа награду, обретут от Него радость будущую. Но в то же время зло, которое действует в мире, не может быть приветствуемо, не может быть оправдано тем, что это зло Господь обращает в доброе.
Господь Иисус Христос на суде у первосвященника говорил: "Я не скрыто проповедовал, а пред всеми вами на виду говорил слово, и пусть слышавший свидетельствует, было ли что-нибудь преступное или злое в моей проповеди". Раб за эти слова ударил в щёку Господа, и Господь сказал:
- Если Я сказал неправду, то свидетельствуй об этом, а если Я сказал правду, за что Меня биеши? [Ин.18, 20-23].
Значит, это было зло, и Господь не мирится с ним. То, что раб ударил ни за что совершенно невинного Господа, есть проявление неправды, которую Господь осуждает.
Так, наши братья ни в чём не были повинны, они совершали доброе, правое дело. Эти двое звонили - вещали радость Пасхальную, отец Василий шёл на требу в скит. Подкравшийся злодей нанёс им удары, он убивал их совершенно ни за что, а единственно по своему злому умыслу. По злой своей ненависти к чистым, невинным людям, к вере. Какой бы умысел ни привёл к этому убийству - это было зло, с" которым мы должны бороться. Если не можем мы каким другим путём бороться, то молитвой, силой Божией, всегда должны бороться со злом. Господь пришёл на землю, чтобы разрушить дела диавола. Он принял страдания, чтобы каждый верующий в Него силой Креста Господня побеждал зло. Вот, возлюбленные, мы сейчас хотя и утешаемся, что эти братья у Господа, что они получили великую награду, но мы не можем утешаться тем, что это зло существует в мире и злые умыслы человеков совершают то, что преступно. Мы не знаем, как было бы лучше, но сколько могли сделать эти братья добрых дел как иноки наиболее способные, наиболее трудолюбивые и послушные. Например, отец Василий был великий пастырь, проповедник, был и поэт, он много-много сделал для Церкви полезного. Но злодейская рука пресекла его трудолюбивость.
Мы можем Крестом, который дал нам Господь как силу для верующего человека, побеждать всё зло демонское, мы больше должны пользоваться этим орудием. Будем молиться Господу, приложив наши усилия, чтобы такие злодейские акты не совершались, чтобы Господь не допускал их, потому что это приносит многий вред Церкви. Будем помнить, что сила наша во Христе Иисусе, и идти - имея великое оружие, великую помощь от Господа, Его милость, Его Крест - молитвою и крестом против наших врагов, личных врагов и врагов Церкви.
На нашу Церковь, которая столько была разрушаема, поносима, диавол особенно страшно сейчас устремляется, потому что не хочет её возрождения. Он смущает людей, и иные становятся послушным его орудием, чтобы как-то смутить святых и повредить Церкви. Помолимся Господу, чтобы дал Церкви мир, благоденствие и сподобил нас в мире встретить великий праздник Христова Воскресения. Аминь.
Введенская Оптина пустынь основана в начале 15-го века разбойником Оптой. Что за имя такое? Да того же корня, что опт (оптовая торговля), а также и - общий, община, общак. Один монах мне сказал, что на самом деле никакого разбойника Опты и не было, а был общий, смешанный (мужской и женский) монастырь. Бывает. В таком случае и Оптин Троицкий монастырь, расположенный около города Болхова, километрах в семидесяти от Оптиной пустыни, тоже был общий. И, возможно, его основал тот же разбойник.
Монастыри не так уж и редко основывались разбойниками или - на месте разбойничьих станов. Это понятно: и разбойник и инок - асоциальные элементы, бегут от людей. Но - не очень далеко (от Козельска до Оптиной три километра по прямой). Потому что без людей все-таки не обойтись, особенно разбойнику. Вот и приходится искать такое место для жизни, которое было бы и близко от людей, и, одновременно, для них недоступно. Например, потому, что люди этого места боятся. Таковы места силы.
По Оке и Жиздре их много. Я уже рассказывал о своих приключениях на под Белевом. Писал и о , находящемся в 12 километрах от Оптиной, о том, какие ужасы я там испытал. Но Оптина будет, пожалуй, покруче. Там даже мой GPS отказал. По распечатке пути, фиксировавшегося прибором, видно, что это случилось на братском кладбище, где похоронены новопреставленные монахи. Сигнал со спутников вернулся только на Козельской дороге (где поворот на Оптину). Так что мои дальнейшие передвижения вокруг монастыря (ни к Предтеченскому скиту , ни на источник Пафнутия Боровского) не фиксировались. Самое интересное то, что в тот день сигнал был потерян и еще раз. Было так: после Оптиной я поехал на Чертово городище и через несколько часов, возвращаясь оттуда, опять проезжал мимо Оптиной. Так вот, ровно на повороте к монастырю сигнал снова исчез. Что это значит, и как это могло произойти - не знаю, но факт налицо. И заодно еще один странный факт: мне не удалось снять Предтеченский скит. Карточки просто не получились.
Впрочем, ладно там - аппаратура. И без всякой аппаратуры можно понять, что Оптина - весьма необычное место. Иному субъекту там подчас даже трудно выдержать. Начинает болеть голова или что-то еще. Тело само реагирует. Это не только мой опыт. Мне и другие говорили, что им там становится плохо. Разумеется, это бывает не всегда и далеко не со всеми, а лишь с людьми особо чувствительными. Вот и от магнитных бурь страдают в первую очередь, так называемые, метеочувствительные граждане. Понятно, что болезненное (или даже просто необычное) самочувствие в Оптиной можно объяснить самыми разными причинами - от влияния толпы (там всегда много народу) до влияния святости, наработанной поколениями подвижников. Но как ни объясняй, а все в конце концов сведется к свойствам места, в котором локализованы и толпы, и святость, и кое-что еще.
Место силы не обязательно должно влиять на людей благотворно. Может влиять и злотворно. Вот, например, чудовищная история с сатанистом, убившим на Пасху 1993 года трех оптинских монахов. Почему это ритуальное убийство случилось именно в Оптиной, я не знаю. Но я точно знаю, что место силы может толкать человека к чему-то из всякого ряда вон выходящему. Кого-то - к святости, а кого-то - к немыслимому. В Оптиной случилось такое, что я буквально схожу с ума от ужаса, когда думаю о том, что за этим стоит. Как будто вместе с мыслями ко мне актуально является некто. Лучше бы совсем не касаться подобных вещей.
Но должен сказать, что оптинский убийца не единственный человек, впавший в религиозное безумие на территории этого монастыря. Сергей Нилус в книге «На берегу божьей реки» рассказывает о том, как в августе 1904 года студент одной духовной академии, приехавший в Оптину на каникулы, повредился в уме. Его посадили под замок, но он как-то сбежал и во время службы явился во Введенский храм. Совершенно голый. Все остолбенели, а академист, потрясая мудями, подошел к иконе, перекрестился, потом бросился к царским вратам, распахнул их, вскочил на престол и встал на нем во весь рост, воздев руки кверху. Тут только монахи опомнились, скрутили безумца. Придя в себя, он объяснил: «Я слышал голос, который повелевал мне это совершить, и горе было бы мне, если бы я не повиновался этому повелению». Введенский собор пришлось переосвятить.
Собственно, Нилус, проживший пять лет в Оптиной, написавший о ней сотни страниц, и сам пострадал от воздействия этого места. По большей-то части он пишет интереснейшие заметки о необычных вещах, случавшихся там: снах, видениях, загадочных ситуациях, людях, живущих за гранью обыденности и при этом умудряющихся сохранять трезвость души и ума. Но сам-то рассказчик трезвости как раз не сохраняет, постоянно впадает в некое параноидальное состояние. Видит повсюду руку евреев, говорит о них с нездоровой нервозностью, не замечает того, что его горячечный антисемитизм ни к чему хорошему не ведет. Ведет к погромам, выгодным только еврейскому богу. Публикатор «Протоколов сионских мудрецов» доподлинно чувствует катастрофу, но сам же и накликивает ее своими писаниями. И вот уже революция, Гулаг, Холокост, массовые жертвоприношения.
Кстати, один из принесенных в 1993 году в жертву монахов, Ферапонт, явился недавно паломникам из Тулы. Пришел к ним прямо в автобус на стоянке перед Оптиной и рассказал интересное. В частности: «А вот недавно к нам приезжали из ФСБ. И перед силой святыни, когда у них старцы напрямую спросили, они не могли лгать. И они сказали, что готовы уже все тюрьмы. Соловецкий монастырь полностью весь зарешечен и в течение двух дней он может снова стать концлагерем. На каждого из нас уже готовы все списки. И в течении двух часов вот вам и новый Архипелаг Гулаг». Это дословная цитата из фильма, который был снят через год после явления: очевидцев собрали и попросили вспомнить, что говорил им монах. Потом это фильм висел в Интернете . Интересный ход нашла ФСБ для слива такой волнующей информации. Хотя, может, это какой-нибудь хиппи пошутил. Бывших хиппи тянет в Оптину, как на наркотик. Но хватит о грустном.
До конца 18-го века пустынь влачила самое жалкое существование. Но в 1796 году ее посетил Московский митрополит Платон (Левшин) , и место ему так понравилось, что были приняты меры к благоустройству (это отчасти похоже на то, что Платон сделал для обители). На руководство Оптиной пустынью был призван из монастыря огородник (такое у него было послушание) Авраамий, с ним пришли еще несколько пешношских иноков. И в их числе - Афанасий (в миру Александр Степанов, канцелярский чиновник). Он все собирался на Афон, хлопотал об этом и вот, наконец, в 1805 году получил все необходимые бумаги. Как вдруг узнал, что в Рославльских лесах (это нынешняя Смоленская область) обитают люди, ведущие жизнь по примеру древних пустынников.
Суть практики древнего старчества заключалась в первую очередь в постоянном индивидуальном контакте учителя и ученика. Ученик (послушник) должен был полностью отбросить (умертвить) свою волю и отдать каждый свой шаг, каждый помысел под контроль учителя (старца), который, таким образом, полностью отвечал за духовное состояние ученика. По большому счету это - настоятельная необходимость. Просто уже потому, что упражнения, которым предаются подлинные аскеты, это углубление в миры, где можно встретить чудовищных монстров. Столкновение с ними в любой момент грозит гибелью: смертью или безумием. Это, разумеется, касается не только христианской аскетики, но и всякой другой - индуистской, даосской, буддисткой, суфийской. И всюду, пока твои глаза не откроются, тебе нужен поводырь. Отсюда должно быть понятно, что собственно старец - это вовсе не духовник (которому исповедуются, чтобы мистически разрешить душу от греха), а скорей - тренер.
Так вот оптинский старец (и вообще - старец русский) это нечто немного другое. То есть - да, изначально-то он появился как духовный тренер, индивидуально работающий с учеником (пусть - несколькими). И такая практика, конечно, осталась. Но к ней кое-что и прибавилось. Уже старец Лев не только направлял духовную жизнь послушествующих ему монахов, но и - широко общался с народом: помогал, утешал, наставлял. И народ тянулся к нему. А епархиальное начальство этому противилось: как можно, монах, схимник. А действительно - как? Авва Дорофей , Исаак Сирин , Иоанн Лествичник и другие классические старцы этого бы тоже, конечно, не поняли. Да еще и ужаснулись бы такой нетрадиционной практике.
Льву запретили встречаться с посетителями. Он, было, перестал выходить из кельи, но у входа все время толпился народ. Старец нарушил запрет и поэтому (скорей всего) был переведен из своей удаленной кельи в стены монастыря. Простые люди не понимали, что происходит, перли к старцу. Пришлось держать на запоре монастырские ворота, строить заграждения. Все бесполезно, люди как-то просачивались. Однажды архимандрит Моисей (Путилов) зашел по делам к старцу Льву и увидел полную келью народу. «Батюшка, что же вы делаете? Ведь вам же запрещено принимать народ». Ответ: «Хоть в Сибирь меня пошлите, хоть костер разведите, хоть на огонь меня поставьте, я буду все тот же Леонид! Я к себе никого не зову, а кто ко мне приходит, тех гнать от себя не могу. Особенно в простонародии многие погибают от неразумия и нуждаются в духовной помощи. Как могу презреть их вопиющие душевные нужды?»
В конце концов, начальство отстало ото Льва. Но все еще продолжало относиться с опаской. Точно так же, как и к его преемникам по старчеству Макарию , Амвросию , другим . И правильно. Потому что народный печальник - это уже не старец в классическом смысле, это уже, простите за выражение, аятолла какой-то. Да и действительно, старцы были провозвестниками новой религиозности, нарождавшейся в России. После того, как Петр I и Екатерин II превратили Церковь в деталь регулярного государства, образовался духовный вакуум, который должен был ведь заполниться чем-то. И вот оно появилось. Появилось, конечно, под видом старой религии, манифестировало себя в христианских терминах. За ними, однако, стояли совершенно новые содержания. Какие? Это легко понять уже из слов старца Льва: простой народ и его страдания.
С началом 19-го века русские люди начали искать бога в России, русского бога. И обнаружилось, что этот бог как-то связан с народом: то ли говорит через него (глас народа - глас божий), то ли живет в его коллективном бессознательном (народ - богоносец), то ли даже просто является им (отсюда - долг служения народу и жертвы во имя него). Эти богоискания отразились во всех сферах жизни, в том числе и монашеской. Но об этом - когда придет время рассказывать о женской общине, основанной оптинским старцем Амвросием.
КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА - АРХИВ МЕСТ СИЛЫ -
Паломничества
09 Декабря 15 Irisana
"Луч света, видимый из космоса"
В Курской Коренной Пустыни я была три раза, хотя Курская область для нас соседняя, и паломнические поездки организовываются регулярно. Очень многие мои знакомые частенько ездят туда, благо дорога не очень дальняя. Впервые я поехала в 2009 году, одна, присоединившись к группе паломников. Тогда на меня монастырь произвел неизгладимое впечатление!
Во-первых, своей красотой. После ремонта его храмы и здания выкрашены в небесно-голубой цвет - смотрится очень красиво:
На фото - Храм Рождества Пресвятой Богородицы (слева) и Собор Рождества Пресвятой Богородицы (справа).
Курская Коренная Рождества Пресвятой Богородицы Пустынь - один из самых известных в центральной России мужских монастырей. Возник он в 13 веке на месте обретения не менее известной иконы Божией Матери "Знамение". Кое-что из истории постараюсь поместить в описании.
Находится монастырь на берегу реки Тускарь, в 30 км от Курска.
История возникновения и судьба старинной иконы длинна и удивительна, и очень много информации об этом можно найти сегодня на просторах всемирной сети. На сегодняшний день это один из самых почитаемых образов Божией Матери в России и самый почитаемый - в Русской Церкви за границей. Сегодня она постоянно находится в Нью-Йорке, США, в Русской Зарубежной Православной Церкви. Кажется, с 2009 года древний образ уже не раз привозили в Россию, и он неизменно собирал толпы верующих, желающих поклониться Богородице перед чудотворной иконой. Мне посчастливилось побывать у этой чудотворной иконы в 2012 году, в Курске. О многообразных чудесах тоже много написано, всего не перескажешь...
Итак, монастырь возник на месте обретения иконы "Знамение". Прямо на этом месте стоит храм иконы "Живоносный источник", и сам источник сохранен; к нему ежедневно приезжают паломники, чтобы набрать воды и искупаться в купели. Копия образа присутствует на территории монастыря:
В первый мой приезд храм "Живоносный источник" был на реставрации, но можно было зайти и поставить свечи, там находилось несколько икон, остальные части храма были закрыты. В дальнейшем я не смогла туда попасть, потому что храм и вовсе был закрыт - причину не знаю, однако надеюсь, что это не последний мой визит туда.
В меньшем храме Рождества Пресвятой Богородицы мне также довелось побывать в первый приезд, и хотя мы опоздали к Литургии (водитель долго искал дорогу), однако было время и послушать службу, и рассмотреть все. Храм довольно старый, это видно по росписям на стенах, в каждой нише - огромные образы святых. Запомнилось также, что цены на требы в монастыре очень низкие, просто смехотворные по сравнению с нашим городом. Я на тот момент еще не была осведомлена о том, что нужно брать благословение на фотосьемку внутри храма, и сделала пару кадров:
На первом фото - богатая роспись потолка и часть алтаря храма; на втором - икона Божией Матери "Умиление", которая до того поразила меня своим богатым убранством из бисера и сиреневой и парчовой ткани, что я не удержалась и сфотографировала - на память... И не жалею, потому что в других моих поездках храм этот оказался закрыт - может быть, это именно в тот момент, а может быть, его вообще закрыли для паломников в связи с открытием большого собора. Если так, то очень жаль - храм невероятно красив изнутри... А снаружи он тоже очень красочный и имеет один купол, затейливо украшенный звездочками:
Большой собор Рождества Пресвятой Богородицы построен сравнительно недавно. В августе 2009 года он еще не был открыт (на момент моего приезда; открыли его вскоре), а в 2011 я уже смогла побывать на службе. Конечно, это один из красивейших храмов, впечатляет своей небесной голубизной, как и весь монастырь, и затейливыми башенками-куполочками.
А вот фото с обратной стороны храма, со стороны реки - и тут я для сравнения хочу показать два фото: первое - хранится у меня в архиве фото моего знакомого, которое я размещу здесь, с тем чтобы почувствовать разницу - как выглядело это место, когда не было собора; и как - когда он появился. Второе фото - мое, уже после его постройки. Как говорится, почувствуйте разницу:
Лестница, которая видна на фото, идет сверху, от монастыря, вниз - к речке, главному источнику и купелям, и далее по дорожкам можно пройти в лес, к другим источникам.
Виды сверху очень красивые, множество народу останавливается там, чтобы сделать снимки; это также традиционное место, куда приезжают фотографироваться молодожены в день свадьбы.
Вот такие виды:
Обратите внимание: купель на разных фото имеет крышу разного цвета - снимки сделаны в разные годы, сейчас абсолютно все крыши на постройках монастыря - ярко-синие, смотрится очень красиво.
В этой купели, как и во всех святых источниках, отважные паломники купаются круглый год; я же купалась только в августе, а вот в декабре, который запечатлен на снимке - не решилась.
Как и во всех источниках, вода целебная; искупавшись с верой и молитвой, можно получить исцеление от какого-либо недуга. Но если не получили - не расстраивайтесь: значит, время не пришло...
Правила окунания в купель одинаковы, по-моему, во всех монастырях:
купаться в новой рубашке (без одежды нельзя), с крестиком на шее, окунаться можно с головой и до трех раз - вода ледяная, и вылетаешь оттуда пробкой, но зато потом тело согревается, и несмотря на очень холодную погоду, я одевалась уже с ощущением невероятного тепла. Естественно, нужно захватить с собой полотенце, чтобы вытереться. В купели стоят скамейки и есть вешалки.
На фото купель разделяется на два "домика" - женская половина и мужская. Когда народу собирается много, пускают группами.
Ну и стОит сказать, что одежда, в которой искупались, имеет также целебные свойства, и ее надевают или укрываются ею в болезни, с молитвой Божией Матери. Могу сказать, что после первой поездки у меня был такой случай - Матерь Божия помогла сбить внезапно поднявшуюся температуру: невесть откуда взявшаяся ночью лихорадка быстро успокоилась, когда я укрылась тем самым полотенцем. Вот такие чудеса...
По тропинкам влево можно выйти к источникам Целителя Пантелеимона, Николая Чудотворца и Серафима Саровского; направо - тропинка ведет к еще одному источнику Божией Матери, который возник на месте Ее явления в давние времена слепой девочке, после чего девочка прозрела. С тех пор источник прозвали "глазным" и чаще всего, конечно, народ ходит туда за исцелением болезней глаз...
Также в этой стороне находится старое кладбище, где похоронены монахи, и среди них - известный старец иеросхимонах Иоанн Бузов. Рядом с его могилой установлено огромное распятие, и множество паломников, почитающих ушедшего батюшку, известного святой жизнью, приезжают поклониться. Были там и мы в 2011 году, однако фотографий этого места я не сохранила.
А вот монастырь со стороны леса:
В монастыре есть трапезная, и за небольшое пожертвование паломников кормят простой монастырской едой, довольно сытной. Есть также церковная лавка, очень богатая; а уже за территорией, перед вратами, располагается небольшая ярмарка, где продают сувениры - очень дорогие, кстати, в основном это поделки из дерева. Немного пройдя по поселку, мы обнаружили магазинчики, где купили вкусный "коренной пряник", очень похожий на тульский. Сам поселок, где располагается монастырь, под названием Свобода - небольшой, и разгуляться особенно там негде.
Еще несколько снимков этого прекрасного места.
Колокольня монастыря, также прекрасная своей росписью у основания:
Святые врата, построенные еще в 1708 году и сохранившиеся:
Памятник Серафиму Саровскому, жизнь которого тесно связана с этим местом (как-нибудь расскажу об этом, но уже в описаниях курских храмов) - находится он за большим собором Рождества Пресвятой Богородицы и смотрит в сторону реки и источника:
Монастырские розы:
Ступенчатая дорожка от Святых врат к колокольне и храмам, также усаженная цветами (летом):
Место это чудесное, так что я понимаю соотечественников, предпринимающих новые и новые паломничества к святой обители - полюбоваться на красоту, помолиться в храме, еще раз побывать у святынь и источников, увезти с собой целебную воду. Вот я пишу, и мне тоже захотелось съездить еще раз...
Напоследок расскажу одну историю, которую прочла однажды об этом монастыре. Рассказ гласит, что из космоса территория монастыря Курская Коренная Пустынь видна светящейся точкой. Это было загадкой для космонавтов, и однажды кто-то из них, будучи в этом монастыре, спросил у наместника: что они здесь делают? почему свет? на что получил ответ: "Мы молимся..."
ЧТЕНИЕ
Верность первым читателямЭтой весной в Рязани в издательстве «Зёрна» вышла книга православных рассказов «Дороги нашей жизни». Читатели «Веры», взглянув на обложку и на иллюстрации внутри книги, сразу узнают знакомых персонажей: девочку Зинку, которая поехала на поезде искать своего отца, послушника Витальку, нечаянного любителя пельменей, Лёшку-тюфяка, отца Савватия, путешествующего по Афону, и многих других, кто успел нам полюбиться (узнать о книге, посмотреть видеоинтервью с Ольгой Леонидовной и прослушать один из её рассказов из книги ). Это уже третья книга нашего автора Ольги Рожнёвой. Можно сказать, что она уже состоялась как писатель и теперь весьма известна среди православных читателей России. Начав печататься несколько лет назад в «Вере», по сей день Ольга Леонидовна предоставляет возможность вам, читателям нашей газеты, первыми ознакомиться со своими произведениями. Вот и сегодня Ольга передаёт поклон подписчикам «Веры» и представляет вашему вниманию свои новые творения, только что вышедшие из-под пера... |
Ольга РОЖНЁВА
ЗАПИСКИ ЭКСКУРСОВОДА
И чего я тут не видела?!
Приехала в Оптину паломница. Идёт по обители и громко вслух возмущается: «И чего я сюда только приехала?! И чего я тут не видела?! Несколько храмов да несколько домишек – больше и нет ничего! Оптина пустынь, Оптина пустынь! И чего я сюда только ехала?!»
А ещё экскурсовод…
Муж с женой во время экскурсии: «Вы знаете, мы прочитали в книге «Пасха красная»: космонавты видели из космоса, как от Оптиной пустыни поднимается столб света. Мы поняли так, что это благодать, по-видимому… Не могли бы вы нам показать это место в Оптиной, откуда столб света исходит? Ну, точку дислокации, так сказать… Как это не можете?! А ещё экскурсовод…»
Можно вам исповедаться?
– Алло, это экскурсионная служба?
– Да, здравствуйте.
– Оптина пустынь?
– Да, слушаем вас.
– Можно вам исповедаться?..
Родительское пожелание
– Будьте добры, расскажите нам, пожалуйста, на экскурсии по Оптиной что-нибудь этакое… Какое? Ну, вы же понимаете, такое… Богодухновенное! Чтобы мои дети-подростки сразу – раз! – и в Бога уверовали!
Тихон сидит тихо
– Мы на экскурсию к вам – с ребёнком. Восемь месяцев. А куда же нам его?! Да, младенец… Да, экскурсия длится больше часа… Не, вы ему не помешаете! И он вам! Он – Тихон, будет вести себя тихо!
Маленький Тихон действительно ведёт себя тихо, слушает про Оптинских старцев и блаженно улыбается все полтора часа.
И всё для того, чтобы…
Паломница жалуется:
– Вот наша жизнь – грешишь да каешься… Бегаешь за батюшкой, ищешь его, ищешь – и всё для того, чтобы наговорить про себя кучу гадостей!.. Ага, это я про исповедь!
Праздник преподобной Марии Египетской? Сегодня? Ну что я могу сказать по этому поводу?! Мария Египетская, конечно, имеет отношение ко всем нам… Вот только мы к ней никакого отношения не имеем!!!
Деликатно и неделикатно
Паломник опровергает недостоверную информацию:
– Если говорить деликатно, то это недостоверно… А если говорить неделикатно, то это бред сивой кобылы!
Это я, но не к вам!
Захожу в паломническую гостиницу. На мне чёрная длинная юбка, чёрный жилет, на голове платок – так одеваются все, кто трудится на постоянном послушании в Оптиной. Мне навстречу – радостные паломницы, которые заждались дежурного администратора паломнической гостиницы:
– Ой, это вы! Наконец-то!
– Нет, это не я! То есть это, конечно, я, но не к вам…
И мы дружно смеёмся.
Ка-ка-ка?
Едем из Оптиной на автобусе. Весна, половодье, сильный разлив всех рек в Калужской области: Оки, Жиздры и других. На остановке рядом – автобус из другого края. Наш водитель, не обратив внимания на номера, высовывается из кабины и спрашивает у другого водителя:
– Как Ока?
Неместный водитель не понимает вопроса. Слышит только непонятное: «Ка-ка-ка?» Страшно удивляется. Крутит в ответ пальцем у виска и передразнивает:
– Ко-ко-ко!
Вы знаете, что такое благодать?
В Оптину приехал старец, отец Илий. Батюшку окружает толпа, все стараются что-то спросить, получить благословение. Вниманием старца завладевает одна паломница:
– Батюшка, вы знаете, в нашем городе один храм такой благодатный! А другой – не очень… А вот ещё один – там благодати совсем нет!
Старец печально:
– А вы знаете, что такое благодать?
Ум в голове сидит!
В очереди на исповедь – высокая полная дама уже в годах, с пышной химической завивкой, на самом верху которой узенькая полоска шарфика, на лице явный перебор косметики. Дождавшись очереди, громко:
– Отец Н.! Молитва Иисусова чего-то не идёт у меня! А чего – не понимаю! Вот вы мне объясните: как это ум в сердце опускать надо? А то он у меня никак не опускается. Так в голове и сидит! Ум-то!
Отец Н. что-то деликатно и тихо отвечает. В ответ всё так же громко, на весь храм:
– Как это – не надо мне опускать ум в сердце?! Как это Господь Сам устроит?! Я книжки духовные читаю! Я вам не какая-нибудь бескультурная!
Присяду, пожалуй
Идёт вечерняя служба. Сёстры достают маленькие стульчики и присаживаются. Одна из паломниц за моей спиной возмущённо шепчет:
– И-ишь, расселись – как в театре!
Пожилая монахиня ласково успокаивает её:
– Простите нас, немощных, когда можно сидеть, мы присаживаемся…
– И-ишь какие! Я вот – стою перед Богом!
Молодой паломник, стоящий рядом, не выдерживает и ехидно спрашивает:
– И часто вы в храм ходите, стоите перед Богом?!
– А они – каждый день после послушания, а монастырские службы – длинные…
Читают кафизмы, и паломница за моей спиной громко вздыхает, перетаптывается с ноги на ногу. Предлагаю ей свой стульчик:
– Отдохните.
– Да, чего-то я сильно притомилась… Присяду, пожалуй…
Девушка с голубыми волосами
Паломница рассказывает:
«Дело было в нашем храме. Скромно одетая девушка подходит к священнику после службы:
– Батюшка, я вот хочу свою подругу к нам в храм привести…
– Бог благословит, приводи.
– Да она, батюшка…
– Что такое?
– Да она… совсем никакая… И выглядит…
– Ну и как она выглядит?
– Да одежда и причёска совсем для храма не подходящие…
– Ничего… К нам тут вообще ходила девушка с голубыми волосами и кольцом в носу…
– Батюшка, это я была – год назад…
Наконец-то помолюсь!
Две инокини из женского монастыря рассказывают:
– Пришли мы в монастырь, все – неопытные, новоначальные. И наставницы наши такие же – преемственность монашеская утеряна, стариц да и просто опытных монахинь днём с огнём не сыщешь… Кто как горазд, тот так и подвизается… Одна трудница всё время жаловалась:
– Помолиться некогда: всё время на послушании! Да и негде: в келье по несколько человек живём!
– А на службе?
– Да на службе среди людей – какая молитва?!
Стала она одна ночью ходить в храм. А другая трудница, зацикленная на колдовстве и порче, всё выискивала вокруг колдунов. Вот она и стала духовнику жаловаться:
– Батюшка, я проследила за сестрой ночью, в окно храма видела, как она посреди церкви руками машет и завывает – ну, точно, колдует! Колдунья, она, батюшка, точно, колдунья!
Духовник очень удивился и остался после вечерней службы в алтаре. Стемнело, слышит – пришла трудница. Духовник тихонько выглядывает и видит, как она встаёт на колени и радостно, на весь храм восклицает:
– Наконец-то помолюсь от души, Господи!
И начинает громко молиться, при каждом слове воодушевлённо и высоко взмахивая руками:
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас: батюшку дорогого, всех сестёр и меня, грешную!
Откровение помыслов
Инокиня, приехавшая в Оптину в паломническую поездку, рассказала, как лет пятнадцать назад, когда их монастырь только начал своё существование, настоятельница решила ввести традиционное монашеское делание – откровение помыслов. Но сёстры, не привыкшие к такому деланию, вместо откровения помыслов стали впадать в грех осуждения, наушничества, сплетен. Появился соблазн с помощью этих самых откровений снискать себе льготы или, наоборот, восстановить матушку против тех, кто не нравится. Сёстры стали называть это откровение помыслов откровением домыслов.
А поскольку в большинстве своём они были люди искренние, имеющие желание подвизаться, то скоро поняли (и первая – настоятельница), что до откровения помыслов ещё дорасти нужно. И тем, кто открывает, и тому, кому открывают. Настоятельница отменила «домыслы», и каяться в помыслах сёстры стали на исповеди – опытному духовнику.
Об этой грустной истории я рассказала игумену С., духовнику женской обители. Мы проходили мимо поля, где трудились насельницы монастыря. Большинство из них пришли в обитель лет десять-пятнадцать назад. Чистые, ревностные, они пришли не из-за скорбей и напастей, а потому что возлюбили Господа. Господь призвал – и они пришли. Этими сёстрами можно было залюбоваться. Страсти ведь оставляют отпечатки на лицах людей: в выражении глаз, уголках губ. А тут передо мной были удивительно светлые лица, на которых – след не страстей, а чистоты и молитвы.
И духовник сказал тихо:
Скорее покупайте!
Инокиня с юмором так вспоминает о себе самой десять лет назад. Пришла она в обитель юной девушкой, подвизалась ревностно, по новоначалию её заносило. Так, начитавшись про память смертную, про то, как древние старцы даже заранее себе гроб сколачивали и в нём спали, старалась всячески эту самую память смертную хранить. И начала себе собирать погребальное облачение: молитву, сорочку, тапочки и так далее. Только никак не могла купить крест, который кладут обычно в гроб. Простой такой пластмассовый крест.
И вот заходит в монастырскую лавку, а там привезли большие чёрные пластмассовые кресты. Она обрадовалась, скорее купила. Бежит, радостная, к сёстрам и кричит громко:
– Сёстры, кресты в гроб привезли, идите скорее себе покупайте!
Немая сцена…
Как тебя зовут, благодетель ты мой?!
Н. приехал в Оптину помолиться, потрудиться. В обители ему так понравилось, такой мир и покой душевный обрёл, что решил остаться здесь навсегда. Сначала хотел попытаться стать трудником. Но не смог: всю жизнь работал шахтёром, и хоть на вид мужчина ещё крепкий, но работать физически уже не может – руки сильно болят и дрожат.
Поехал, продал дом на родине за пятьсот тысяч, попытался купить жильё рядом с Оптиной, чтобы каждый день бывать на службах, окормляться у духовного отца. Время идёт, а за пятьсот тысяч никакого жилья не продаётся. Искал-искал, не может найти. Духовник благословил читать каждый день акафист святителю Николаю Чудотворцу. Прочитал он несколько дней акафист – нашлась квартира. Хоть и в бараке, но подведены и газ, и вода. И хозяин просит удивительно мало – четыреста тысяч. Таких цен за жильё уже и нет в Козельске.
Н., радостный, говорит хозяину:
– Брат, да возьми хоть четыреста пятьдесят!
– Нет, четыреста хватит. Живи на здоровье.
– Да как тебя зовут-то хоть, благодетель ты мой?!
– Николай…
Хозяева Оптиной пустыни
Схимонахиня Елисавета делится своими мыслями:
– Мне всегда представляется, что Оптина пустынь – это один такой большой-большой дом, где мы все живём. А в самом конце дома, в отдалённой комнате, живут Оптинские старцы. Живут среди нас. И они здесь – хозяева. Всех видят, всех знают. Мы иногда забываем, что они здесь главные. Но они про нас не забывают и опекают всех обитателей монастыря как своих духовных чад. И именно они решают, кто будет здесь жить… Они ждут и заранее знают, кто приедет к ним в гости…
Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас!
КАК ОТЕЦ ВАЛЕРИАН С ОСУЖДЕНИЕМ БОРОЛСЯ
После долгих зимних вьюг в монастырь пришла весна. Яркое солнце, мартовская капель, звонкое пение птиц – всё радует душу. Старенький схиархимандрит Захария на сугревке – на крылечке сидит, чётки перебирает, на солнышко жмурится. Братия дружно с крыш келий талый снег скидывает, дорожки песком посыпает.
Из трапезной уже доносится аромат грибного супа, скоро послушник Дионисий с колокольчиком побежит по обители, собирая иноков на трапезу. Хорошо!
Настроение у отца Валериана было радостное, он споро рыл канавку для отвода воды от храма и молился про себя, как и положено иноку. Но тут услышал шум мотора, обернулся и нахмурился: в монастырские ворота въезжал чёрный блестящий «Мерседес». За рулём сидел Вениамин Петрович, давний гость и благодетель монастыря.
Высоченный, выше и крупнее самого отца Валериана, росту которого могли бы позавидовать баскетболисты, Вениамин Петрович выглядел каким-то вечно хмурым, суровым. Маленькие глазки смотрели на окружающий мир невозмутимо и даже надменно. Впрочем, может, эта надменность только чудилась отцу Валериану?
Инок почувствовал, как тускнеет радостное настроение, и проворчал про себя:
– Какие люди – и без охраны…
Отец Захария на крылечке привстал, заулыбался этому Вениамину как родному, благословил, стал спрашивать что-то тихонько. А тот стал басить в ответ важно на всю обитель:
– Да, отче, из Цюриха только что прилетел… Да, вот в монастырь заехал…
Поздоровавшись со старцем, Вениамин Петрович отправился в храм. Важно прошествовал мимо инока, легонько головой кивнул – поздоровался, значит. Отец Валериан поклонился в ответ и почувствовал, как растёт раздражение: зачем этот Вениамин сюда ездит? В братской трапезной толком не ест – то ли брезгует, то ли после дорогих мирских деликатесов простая монашеская пища не нравится. В храме стоит – толком не перекрестится, на братию смотрит сверху вниз.
Успешен, богат – чувствует себя, видимо, хозяином жизни… Ну, летает по своим Цюрихам этот успешный и богатый бизнесмен – и пускай дальше летает, что он в обители-то забыл? Ещё старец его привечает… Это уж и вообще загадка. Привечает явно не из-за денег – кроме нескольких икон, духовных книг да плетёнки под кроватью со сменой одежды, у отца Захарии богатств отродясь не водилось. Да и помнил хорошо инок, как однажды старец не благословил принимать крупное пожертвование на обитель от одного известного политика: не всякие деньги монастырю на пользу.
В чём тут загадка и за какие такие достоинства отец Захария и настоятель монастыря игумен Савватий привечают Вениамина Петровича?
Отец Валериан тряхнул головой и напомнил себе слова преподобного Амвросия Оптинского: «Знай себя – и будет с тебя». Только осуждения ему, иноку, и не хватало! Но как же быстро он впадает в осуждение при виде этого бизнесмена! Стал усиленно молиться, чтобы прогнать дурные помыслы, и ещё быстрее заработал лопатой.
Но искушения, связанные с Вениамином Петровичем, на этом не закончились. Весь остаток дня он то и дело попадался на пути иноку. Хорошо, хоть на трапезе бизнесмена не было. Зато когда после обеда отец Валериан как келарь занимался подготовкой продуктов на следующие несколько дней, тот появился и уселся за стол.
Послушник Дионисий, домывавший посуду, быстро поставил перед гостем тарелку грибного супа, положил на второе тушёную капусту, налил компот.
А Вениамин Петрович возьми да и спроси громко:
– Брат Дионисий, рыбы нет? Так что-то рыбки хочется!
Отец Валериан даже перестал со своими крупами возиться, только что вслух не фыркнул: «Ишь, рыбки ему!» А Дионисий вежливо отвечает:
– Нет, Вениамин Петрович, сегодня рыбу не готовили.
Только он так сказал, как дверь в трапезную распахивается, заходит трудник Пётр и вносит завёрнутого в чистый лист копчёного судака:
– Вениамин Петрович, тут ребята отцу Савватию рыбку приготовили, так он благословил вас угостить!
Бизнесмен снисходительно кивает и спокойно ест судака. Отец Валериан от удивления дар речи потерял. А тот доедает кусок рыбы и опять громко спрашивает:
– А пирожков нет? Сейчас пирожков бы!
Дионисий опять вежливо отвечает:
– Нет, Вениамин Петрович, не пекли пирогов сегодня.
Отец Валериан уже на дверь косится. И что вы думаете? Тут снова дверь открывается и заходит послушник Пётр с тарелкой, полной пирожков:
– Мама приезжала, пирожки привезла! Одному не справиться – налетайте, братия! Вениамин Петрович, угощайтесь, пожалуйста!
И Вениамин Петрович не спеша, с удовольствием стал есть пирожки, запивая их компотом.
Отец Валериан опешил. Подумал про себя: «Это что ещё за скатерть-самобранка в нашей обители?! Прямо по щучьему велению, по его хотению… За какие такие заслуги?!»
В общем, сплошное искушение, а не Вениамин Петрович! Поел, встал, помолился, снисходительно кивнул братии и пошёл себе из трапезной.
Отец Валериан свои дела келарские закончил и в храм отправился, в очередь Псалтирь читать. Его очередь как раз перед всенощной была. Читает он себе Псалтирь за свечным ящиком, а сам мыслями по древу растекается – всё ему бизнесмен представляется. Не выдержал инок такого искушения, прямо за ящиком на колени опустился:
– Господи, вразуми, избавь от искушения и осуждения!
Слышит – дверь открывается, а кто в храм заходит – из-за свечного ящика не видно. Только поступь тяжёлая. Прошёл человек вглубь храма.
Выглянул отец Валериан из-за ящика – а это опять Вениамин Петрович! Подошёл прямо к иконе Казанской Божией Матери и на колени встал. Икона та непростая – она явилась людям на источнике в восемнадцатом веке, в обители почитается как чудотворная.
Отцу Валериану теперь из-за свечного ящика и показываться неудобно, как будто он специально прятался. Не знает, что и делать. Смотрит за гостем, наблюдает: чего это он по пустому храму разгуливает, не дожидаясь службы? С добрыми намерениями зашёл ли?
А бизнесмен самоуверенный встал на колени перед иконой и молчит. Молчит-молчит, а потом вдруг всхлипнул громко, как ребёнок. В пустом храме хорошо звук разносится. И слышит инок, как Вениамин Петрович молится со слезами и повторяет:
– Матушка… Матушка… Пресвятая Богородица… Ты мне как Мама родная! Прости меня, дерзкого грешника, недостойного милости Твоей… Ты знаешь, как я люблю Тебя, Матушка! Знаешь, что не помню я своих родителей… Один, совсем один на земле… Только на Тебя, на Твою милость уповаю и на Сыночка Твоего, Господа нашего! Матушка, а я вот подсветку для храма сделал, старался очень… Хорошо ведь с подсветкой будет… И отец Савватий благословил, разрешил мне пожертвовать на обитель… Прими, Матушка, в дар! Прими от меня, недостойного!
Отец Валериан густо покраснел и на цыпочках вышел из храма. Встал на дорожке, как будто он только в церковь войти собирается. Ждёт, когда можно вернуться будет дальше Псалтирь читать. Стоит и чувствует – а он никогда сентиментальным не был, – как дыхание перехватило и слёзы близко. Искренняя молитва, от сердца идущая, она ведь касается и того, кто слышит её.
Смотрит инок: старец Захария к храму тихонечко бредёт. Он всегда заранее на службу и в трапезную выходил, чтобы не опаздывать. Подошёл старец, только глянул на инока и как будто всё понял о нём. Улыбнулся ласково. А потом говорит как бы сам с собой:
– Да… Вот уж служба скоро… Знаешь, отец Валериан, я иногда за собой замечаю: часто я людей по внешнему виду оцениваю… Иногда думаю про человека: «Какой он самоуверенный да надменный! И за что его только привечают в обители…» А Господь и Пресвятая Богородица зрят в самое сердце. Человек-то, может, к Пресвятой, как ребёнок к родной матери, приезжает… От души на монастырь жертвует. И Она его утешает – ласкает, как младенца по голове гладит. Да… А я в осуждение впал…
– Отец Захария, простите, помолитесь обо мне!
И старец улыбнулся, благословил инока и положил ему на голову свою большую тёплую руку.
Из храма вышел Вениамин Петрович, как обычно сдержанный, суровый. Почтительно поклонился отцу Захарии, легонько кивнул отцу Валериану. И в этом лёгком кивке не было надменности. Просто небольшой дружеский поклон. И отец Валериан тоже дружелюбно поклонился в ответ.
А обитель потихоньку оживала: распахивались двери келий, слышались голоса братии – все собирались на всенощную.
В этом месте никто не оказывается проездом или случайно. Расположение этого монастыря не допускает туристической спонтанности: он находится в стороне от больших трас с в сосновом вековом бору на берегу реки Жиздра в нескольких километрах от Козельска. Знающие люди уверены, что побывав в Оптиной пустыни – в одном из самых почитаемых и намоленных мест Православной Руси, уезжаешь совсем другим человеком.
Оптина пустынь - мужской монастырь, расположенный в Калужской области. Пустынями в старину называли места уединенных монашеских поселений. А Оптина - от имени разбойника Опта, который раскаялся и принял постриг с именем Макарий. Так из предводителей разбойников он стал отцом иноков и основателем новой обители.
Амвросий - третий оптинский старец
Самым известным по счёту был третий оптинский старец – Амвросий. Его канонизировали в 1988 году, первым из всех оптинских старцев. Преподобный Амвросий, в миру Александр Михайлович Горенков, свободно читал и говорил на 5 иностранных языках и обладал феноменальной памятью. С детства был одарённым, подающим надежды мальчиком. В 12 лет поступил в семинарию. В последнем классе тяжело заболел и дал обет Богу – если выздоровею, постригусь в монахи. Для своего служения выбрал Оптину пустынь. Врач-лютеранин, который долгие годы лечил старца, говорил, что состояние его здоровья таково, что жить по медицинским показателям ему осталось не более часа. В последствии этот врач принял православие. Преподобный Амвросий мог поговорить с каждым на его языке: помочь и малограмотной крестьянке, дать совет состоятельному помещику и ответить на вопросы Фёдора Достоевского.
Достоевский приезжал в скит после трагических событий своей жизни - после смерти сына Алёши в 1877 году. Он не мог найти ответ на вопрос - как и почему такой маленький, ангелоподобный ребёнок был взят из этой жизни. Его привезли в Оптину пустынь к старцу Амвросию, он побеседовал с ним и вышел совершенно другим, обновлённым человеком. Федор Михайлович прожил в скиту совсем недолго, но этого хватило, чтобы впечатления от поездки вошли в «Братья Карамазовы». Прототипом старца Засима стал именно старец Амвросий.
В комнате для приёма почётных посетителей Лев Толстой побывал 6 раз. Первый - в 1877 году. Разговор был таким тяжёлым, что старец оказался в полном изнеможении и сказал: «Крайне горд». Толстой то переодевался мужиком, чтобы его не узнали, то приезжал официально – и всегда дверь для него была открыта. Есть данные, что перед смертью Лев Николаевич тоже приезжал в Оптину пустынь, но зайти в скит так и не решился.
Оптина пустынь, разоренная большевиками. Страшно об этом думать, но на могилах старцев была танцплощадка, а в самом монастыре - санаторий. Заново пустынь возродилась в 1988 году. Глядя на руины монастыря, в его восстановление не верил даже мэр Козельска, хотя он и принимал активное участие в реконструкции обители. Но скит строился быстро, словно какая-то невидимая сила помогала монахам.
Свет от Оптиной
На Божественный промысел указывает то, что яркий столб света на месте разрушенного монастыря был виден даже из космоса. Его заметили и засняли космонавты, а потом увеличили снимок и подарили Оптиной пустыни.
Красная Пасха
Но и после полной реконструкции обитель не обрела спокойствие. 18 апреля 1993 года было совершено страшное преступление: прямо в Пасхальную ночь убили трех монахов, когда те несли послушания. Преступника нашли, им оказался Николай Аверин – рецидивист с шизофренической патологией, который даже не думал скрываться и был задержан у себя дома.
С этим преступлением связывают много мистического, ведь все свидетели преступления (а их было немало) ясно видели падающих монахов, но не разглядели самого нападавшего, а некоторые и вовсе не заметили убийцу. Сам же Аверин назвал преступление ритуальным, которое он совершил по приказу некого мистического голоса.
На месте погребения убиенных иноков Трофима и Феропонта и иеромонаха Василия была заложена часовня в память о страшном преступлении. Каждую субботу в ней происходит заупокойная молитва. Часовня открыта для посещений паломниками.
Святые источники
На территории Оптиной пустыни есть несколько святых источников, которые помогают справиться с различными заболеваниями. Только вот набирать целебную воду надо с молитвой и чистыми помыслами, иначе она может не помочь.
Как добраться
От Козельска до Оптиной пустыни всего 3 км. Летом их вполне можно пройти пешком, а вот зимой лучше заказать такси: маршрутки до обители практически не ходит.
Как остаться
Каждый желающий может не только приехать в монастырь с экскурсией, но остаться в нем на послушание вне зависимости от пола. Всё, что необходимо: паспорт, желание и соблюдение правил монастыря. Женщин тоже берут в трудницы, но вот стать насельниками Оптиной пустыни у них нет шансов.
